Старая русса отзывы переехавших, Крымск (Краснодарский край) — достопримечательности города с описанием и фото
В начале х Глазов началось строительство крупного жилого района Левобережье-1 к северо-востоку от исторической части города. Чуковский помог ему в этом — и деньгами, и советами — И. Алексинский и помещает все 66 телеграмм, весь «взрывной материал, касающийся дела Ленина и компании».
Я думаю, назвать бы ее следовало «домашней портнихой». Профессия эта совершенно сейчас исчезла, а когда-то она была распространенной. Домашняя портниха поселялась в доме и делала работу на несколько лет: перекраивала, перешивала, ставила заплатки, шила и белье, и пиджак хозяину — на все руки мастер.
Появится такая домашняя портниха в доме, и начинают перебирать все тряпье и всей семьей советоваться, как и что перешить, что бросить, что татарину отдать татары-тряпичники ходили по дворам, громко кричали «халат-халат» и в доме всякую ненадобность покупали за гроши. Умерла она так же, как и жила: никому не доставив хлопот. Закатилась Катеринушка в году слабой одноглазой старухой. Услыхала она, что немцы подходят к любимой ее Усть-Ижоре, встала у моей тети Любы с места жила тетя Люба на улице Гоголя да так и пошла в Усть-Ижору к своему дому.
Дойти она не смогла и где-то погибла, верно по дороге, так как немцы уже подошли к Неве.
Привыкла она всю жизнь помогать тем, кто нуждался в ее помощи, а тут несчастье с ее Усть-Ижорой… Закатилась Катеринушка последний раз в жизни. Петербург-Ленинград — город трагической красоты, единственный в мире. Если этого не понимать — нельзя полюбить Петербург.
Петропавловская крепость — символ трагедий, Зимний дворец на другом берегу — символ плененной красоты. Петербург и Ленинград — это совсем разные города. Не во всем, конечно. Кое в чем они «смотрятся друг в друга». В Петербурге прозревался Ленинград, а в Ленинграде мелькал Петербург его архитектуры. Но сходства только подчеркивают различия. Первые впечатления детства: барки, барки, барки.
Барки заполняют Неву, рукава Невы, каналы. Барки с дровами, с кирпичом. Катали выгружают барки тачками. Быстро, быстро катят их по железным полосам, вкатывают снизу на берег. Во многих местах каналов решетки раскрыты, даже сняты. Кирпичи увозят сразу, а дрова лежат сложенными на набережных, откуда их грузят на телеги и развозят по домам. По городу расположены на каналах и на Невках дровяные биржи. Здесь в любое время года, а особенно осенью, когда это необходимо, можно купить дрова.
Особенно березовые, жаркие. На Лебяжьей канавке у Летнего сада пристают большие лодки с глиняной посудой — горшками, тарелками, кружками, — а бывают и игрушки, особенно любимы глиняные свистульки. Иногда продают и деревянные ложки. Все это привозят из района Онеги. Лодки и барки чуть-чуть покачиваются. Нева течет, покачиваясь мачтами шхун, боками барж, яликами, перевозящими через Неву за копейку, и буксирами, кланяющимися мостам трубами под мостом трубы полагалось наклонять к корме.
Есть места, где качается целый строй, целый лес: это мачты шхун — у Крестовского моста на Большой Невке, у Тучкова моста на Малой Неве. Есть что-то зыбкое в пространстве всего города. Зыбка поездка в пролетке или в извозчичьих санках. Зыбки переезды через Неву на яликах от Университета на противоположную сторону к Адмиралтейству.
На булыжной мостовой потряхивает. При въезде на торцовую мостовую а торцы были по «царскому» пути от Зимнего к Царскосельскому вокзалу, на Невском, обеих Морских, кусками у богатых особняков потряхивание кончается, ехать гладко, пропадает шум мостовой. Барки, ялики, шхуны, буксиры снуют по Неве. По каналам барки проталкивают шестами. Интересно наблюдать, как два здоровых молодца в лаптях они упористее и, конечно, дешевле сапог идут по широким бортам барки от носа к корме, упираясь плечом в шест с короткой перекладиной для упора, и двигают целую махину груженной дровами или кирпичом барки, а потом идут от кормы к носу, волоча за собой шест по воде.
И снова повторяют свою прогулку от носа до кормы. Архитектура заслонена. Не видно реки и каналов. Не видно фасадов за вывесками. Казенные дома в основном темно-красного цвета. Стекла окон поблескивают среди красных дворцовых стен: окна мылись хорошо, и было много зеркальных окон и витрин, полопавшихся впоследствии во время осады Ленинграда. Темно-красный Зимний, темно-красный Генеральный штаб и здание Штаба гвардейских войск.
Сенат и Синод красные. Сотни других домов красные — казарм, складов и различных «присутственных мест». Стены Литовского замка красные. Эта страшная пересыльная тюрьма — одного цвета с дворцом. Только Адмиралтейство не подчиняется, сохраняет самостоятельность — оно желтое с белым.
Остальные дома также выкрашены добротно, но в темные тона. Трамвайные провода боятся нарушить «право собственности»: они не крепятся к стенам домов, как сейчас, а опираются на трамвайные столбы, заслоняющие улицы. Что улицы! Его не видно из-за трамвайных столбов и вывесок. Среди вывесок можно найти и красивые, они карабкаются по этажам, достигают третьего — повсюду в центре: на Литейном, на Владимирском. Только площади не имеют вывесок, и от этого они еще огромнее и пустыннее.
А в небольших улицах висят над тротуарами золотые булочные крендели, золотые головы быков, гигантские пенсне и пр. Редко, но висит сапог, ножницы. Все они огромные. Это тоже вывески. Тротуары перегорожены подъездами: козырьками, держащимися на металлических столбиках, опирающихся на противоположный от дома край тротуара. По краю тротуара нестройные ряды тумб.
У очень многих старых зданий встречаются вместо тумб вкопанные старинные пушки. Тумбы и пушки оберегают прохожих от наезда телег и пролеток. Но все это мешает видеть улицу, как и керосиновые фонари единого образца с перекладиной, к которой прислоняют фонарщики свои легкие лесенки, чтобы зажечь, потушить, снова зажечь, потушить, заправить, почистить.
В частые праздники — церковные и «царские» — вывешиваются трехцветные флаги. На Большой и Малой Морских трехцветные флаги свешиваются на перетянутых через улицы от дома к противоположному канатах. Но зато какие красивые первые этажи главных улиц. Парадные двери содержатся в чистоте. Их полируют. У них красивые начищенные медные ручки в Ленинграде их сняли в е годы в порядке сбора меди для Волховстроя.
Стекла всегда чистые. Тротуары чисто метут. Они украшены зелеными кадками или ведрами под водосточными трубами, чтобы дождевая вода меньше выплескивалась на тротуары. Дворники в белых передниках выливают из них воду на мостовую. Из парадных изредка появляются швейцары в синих с золотом ливреях — передохнуть свежим воздухом. Они не только в дворцовых подъездах — но и в подъездах многих доходных домов.
Витрины магазинов сверкают чистотой и очень интересны — особенно для детей. Дети оттягивают ведущих их за руки мам и требуют посмотреть в игрушечных магазинах оловянных солдатиков, паровозики с прицепленными вагончиками, бегущие по рельсам.
Особенно интересен магазин Дойникова в Гостином дворе на Невском, славящийся большим выбором солдатиков. В окнах аптек выставлены декоративные стеклянные вазы, наполненные цветными жидкостями: зелеными, синими, желтыми, красными. По вечерам за ними зажигают лампы. Аптеки видны издалека. Особенно много дорогих магазинов по солнечной стороне Невского «солнечная сторона» — это почти официальное название четных домов Невского. Запомнились витрины магазина с поддельными бриллиантами — Тэта. Посередине витрины устройство с вечно крутящимися лампочками: «бриллианты» сверкают, переливаются.
Асфальт — это теперь, а раньше — тротуары из известняка, а мостовые булыжные. Известняковые плиты добывались с большим трудом, но зато выглядели красиво. Еще красивее огромные гранитные плиты на Невском. Они остались на Аничковом мосту. Многие гранитные плиты перенесены сейчас к Исаакию. На окраинах бывали тротуары из досок.
Вне Петербурга, в провинции, под такими деревянными тротуарами скрывались канавы, и, если доски изнашивались, можно было угодить в канаву, но в Петербурге даже на окраинах тротуары с канавами не делались. Мостовые по большей части были булыжные, их надо было держать в порядке.
Летом приезжали крестьяне подрабатывать починкой булыжных мостовых и сооружением новых. Надо было подготовить грунт из песка, утрамбовать его вручную, а потом вколачивать тяжелыми молотками каждый булыжник. Мостовщики работали сидя и обматывали себе ноги и левую руку тряпками, случайно можно было попасть себе молотком по пальцам или по ногам. Смотреть на этих рабочих без жалости было невозможно.
А ведь как красиво подбирали они булыжник к булыжнику, плоской стороной кверху. Это была работа на совесть, работа художников в своем деле. В Петербурге булыжные мостовые были особенно красивы: из разноцветных обкатанных гранитных камней. Особенно нравились мне булыжники после дождя или поливки. О торцовых мостовых писалось много — в них также была своя красота и удобство. Но в наводнение года они погубили многих: всплыли и потащили за собой прохожих.
Цвет конок и трамваев легко забудется. Цветной фотографии еще не было, а на картинах они не так часто изображались: поди ищи! Конки были довольно мрачные по цвету: темно-сине-серые с серыми деталями. А трамваи очень оживляли город: они были покрашены в красный и желтый цвет, и краски были всегда яркие и свежие. Сперва трамваи ходили по одному, прицепных не было.
Оба конца не различались, и на обоих было поставлено управление. Доехав до конечной станции, кондуктор сходил с передней площадки, снимал снаружи большой белый круг, означавший перед, и переносил его назад; там ставил.
Во время первой мировой войны понадобились прицепные вагоны: население увеличилось. Вагоны конки переделывались: снимались империалы и перекрашивались в желтый и красный цвет, и их прицепляли к моторным вагонам, вскоре исчезли и белые круги для обозначения передней части: перед был виден и так.
Но ехать в прицепном вагоне было неприятно: в нем трясло, скорость для них была необычной, и плохо закрепленные стекла отчаянно дребезжали. Кстати, площадки трамваев были открытыми: летом ехать — удовольствие, зимой — холодно.
Но все военные и революционные годы пассажиры набивались в вагоны, висели на ступеньках, держась за поручни, висели на «колбасе» и иногда разбивались о трамвайные столбы. Звуки Петербурга! Конечно, в первую очередь вспоминаешь цоканье копыт по булыжной мостовой. Ведь и Пушкин писал о громе Медного Всадника «по потрясенной мостовой».
Но цоканье извозчичьих лошадей было кокетливо-нежным. Этому цоканью мастерски умели подражать мальчишки, играя в лошадки и щелкая языком. Игра в лошадки была любимой игрой детей. Цоканье копыт и сейчас передают кинематографисты, но вряд ли они знают, что звуки цоканья были различными в дождь и в сухую погоду. Помню, как с дачи, из Куоккалы, мы возвращались осенью в город и площадь перед Финляндским вокзалом была наполнена этим «мокрым цоканьем» — дождевым.
А потом — мягкий, еле слышный звук катящихся колес по торцам и глуховатый «вкусный» топот копыт по ним же — там, за Литейным мостом. И еще покрикиванье извозчиков на переходящих улицу: «Э-эп! Редко кричали «берегись» отсюда — «брысь» : только когда лихач «с форсом» обгонял извозчичью пролетку. Ломовые, размахивая концом вожжей, угрожали лошадям погоняли их с каким-то всасывающим звуком. Кричали газетчики, выкликали названия газет, а во время первой мировой войны и что-нибудь из последних новостей.
Приглашающие купить выкрики «пирожки», «яблоки», «папиросы» появились только в период НЭПа. На Неве гудели пароходы, но характерных для Волги криков в рупоры в Петербурге не было: очевидно, было запрещено. По Фонтанке ходили маленькие пароходики Финляндского пароходного общества с открытыми машинами.
Виден был кочегар. Тут и свист, и шипение пара, и команды капитана.
Одним из самых «типичных» уличных звуков Петербурга перед первой мировой войной было треньканье трамваев. Я различал четыре трамвайных звонка. Первый звонок — перед тем как трамваю тронуться. Кондуктор до войны — всегда мужчина в форме на остановках выходил с задней площадки, пропускал всех садящихся вперед, сам садился последним и, когда становился на ступеньку вагона, дергал за веревку, которая шла от входа к звонку у вагоновожатого.
Получив такой сигнал, вагоновожатый трогал вагон. Эта веревка шла вдоль всего вагона по металлической палке, к которой были прикреплены кожаные петли, за них могли держаться стоящие в трамвае. В любом месте трамвая кондуктор мог позвонить вагоновожатому. И это был второй тип звонка. Вагоновожатый предупреждал неосторожных прохожих с помощью еще одного звонка, действовавшего от ножной педали. Здесь вагоновожатый звонил иногда довольно настойчиво, и звук этот часто слышался на улицах с трамвайными линиями.
Потом появились и электрические звонки. Довольно долго ножные педальные звонки действовали одновременно с ручными электрическими. Грудь кондуктора была украшена многими рулонами с разноцветными билетами. Билеты разных цветов продавались по «станциям» — на участки пути, и, кроме того, были белые пересадочные билеты, с которыми можно было пересесть в определенных местах на другой маршрут.
Все эти маршруты указаны в старых путеводителях по Петербургу. Время от времени, когда кончался тот или иной отрезок пути и надо было брать новый билет, кондуктор громко возглашал на весь вагон: «Желтым билетам станция! Интонации этих «возглашений» запомнились мне на всю жизнь: в школу я ездил на трамваях. Очень часто были слышны на улицах звуки военных оркестров.
То полк шел по праздникам и воскресным дням в церковь, то хоронили генерала; ежедневно шли на развод караула к Зимнему преображенцы или семеновцы. На звуки оркестра сбегались все мальчишки: потребность в музыке была большая.
Особенно интересно было, когда выделенные для похорон войсковые подразделения возвращались с кладбища: тогда полагалось играть веселую музыку. С веселыми маршами шли и в церкви, но, разумеется, не в Великий пост. Были и «тихие звуки»: звенели шпоры военных. За звоном своих шпор офицеры следили. Шпоры часто делались серебряными. На Невском и на прилегающих улицах особенно у Гостиного на углу Невского и Садовой торговцы продавали детям надутые легким газом взлетавшие шарики; красные, зеленые, синие, желтые и самые большие — белые с нарисованными на них петухами.
Около этих продавцов всегда царило оживление. Продавцов было издали видно по клубившимся над их головой связкам веселых шариков. В моем детстве на улицах уже не продавали сбитень, но отец помнил и любил рассказывать о сбитне. Он хорошо подкреплял прохожих, особенно в мороз. Сбитенщик закутывал самовар в особый ватник, чтобы не остыл, и носил его на спине, а кран открывал из-под левого локтя.
Сбитень — это смесь кипятка с медом и разными специями, чаще всего с корицей. По словам отца, сбитенщики в старину кричали: «Сбитню горячего! А по утрам с окраин города, особенно с Выборгской стороны, доносились фабричные гудки. Каждый завод можно было узнать по гудку.
Гудели три раза, созывая на работу, — не у всех дома были часы. Эти гудки были тревожными, призывными…. Зимой — самые элегантные сани с вороными конями под темной сеткой, чтобы при быстрой езде в седоков не летели комья снега из-под копыт. Простые извозчичьи сани были тоже красивыми. Как ребенка, меня всегда тянуло заглянуть за фасады домов: что там? Но об этом я больше узнавал из рассказов взрослых.
Магазины, впрочем, помню — те, в которые заходил с матерью: «колониальные товары» кофе, чай, корица, еще что-то , «бакалея», «суровский магазин» ткани, нитки , «булочные», «кондитерские», «писчебумажные». Слова «продукты» в нынешнем значении не было «продукты» — только продукция чего-то; «продукты сельского хозяйства» стали говорить на моей памяти. На рынок ходили за «провизией». Продавцы назывались приказчиками. Помню дисциплину этих приказчиков в магазине «Масло».
Стояли они на шаг назад от прилавка, заложив руки за спину. При появлении покупателя приказчик делал шаг ему навстречу и опускал руки. Это невольно заставляло покупателя к нему подойти. Масло и сыр давали пробовать на кончике длинного ножа. Первые кинематографы. Совсем забыли, что на узкой Офицерской против нашего дома был кинематограф «Мираж». Он был сделан из нескольких магазинов, соединенных вместе.
Но по субботам мы всей семьей ездили на Невский в кинематограф «Солейль». Он помещался в том же доме, что и «Пассаж», — около Садовой. Этот кинематограф был сделан из нескольких квартир, соединенных вместе. Последняя раскрашивалась часто от руки — каждый кадр, и непременно в яркие цвета: красный, зеленый — для зелени, синий — для неба.
Однажды были на Невском в «Паризиане» или «Пикадилли» — не помню. Поразили камердинеры в ливреях и чуть ли не в париках. Родители часто брали меня с собой в Мариинский театр. У родителей было два балетных абонемента в ложу третьего яруса. Спектакли были праздниками. На праздничность они и были рассчитаны. Снобы офицеры в антрактах красовались у барьера оркестра, а после спектакля офицеры стояли у артистического выхода перед подъездом, рассматривая дам. На Страстной и к пасхальной заутрене ходили на Почтамтскую улицу в домовую церковь Главного управления почт и телеграфов, где служил отец столоначальником.
Пальто снимали в гардеробе, поднимались на второй этаж. Паркетные полы в церкви были хорошо натерты. Электричество спрятано за карнизы. Лампады горели электрические, и это некоторые ортодоксально настроенные прихожане осуждали.
Но отец гордился этим нововведением — это была его инициатива. Когда входила семья наша или другая , служитель сразу нес венские стулья и ставил позади, чтобы в дозволенных для того местах службы можно было присесть отдохнуть. Позже я узнал, что в ту же церковь ходила и семья Набоковых.
Значит, мы встречались с Владимиром. Но он был старше меня. Неравенство жителей Петербурга бросалось в глаза. Когда возводились дома, строители носили кирпичи на спине, быстро поднимаясь по доскам лесов с набитыми на доски планками вместо ступеней. По черным лестницам доходных домов дворники носили дрова тоже на спине, ловко забирая дрова со специальных козел, стоявших во дворе. Во двор приходили старьевщики-татары; кричали «халат-халат! Заходили шарманщики, и однажды я видел «петрушку», удивляясь ненатуральному голосу самого Петрушки петрушечник вставлял себе в рот пищик, изменявший его голос.
Ширма у петрушечника поднималась от пояса и закрывала его со всех сторон: он как бы отсутствовал. Ходили мы смотреть столетних гренадер из Золотой роты у памятника Николаю I. Это были солдаты, служившие еще Николаю I. Их, оставшихся, собирали со всей России и привозили в Петербург. Ходили мы и на разводы караула к Зимнему. Вся церемония происходила во дворе на специальной платформе, мы ее не видели. Но на развод семеновцы и преображенцы шли с музыкой, игравшей бравурные марши — оглушительно под аркой Генерального штаба, отзывавшейся эхом.
Петербург был городом не только трагической, но и скрытой во дворцах и за вывесками красоты. Зимний — сплошь темный ночами государь с семьей жил в Александровском дворце в Царском Селе. Веселое рококо дворца теряло свою кокетливость, было тяжелым и мрачным. Напротив дворца утопала во тьме крепость-тюрьма. Взметнувшийся шпиль собора — и меч и флюгер одновременно — кому-то угрожал.
Вьющиеся среди регулярно распланированных улиц каналы нарушали государственный порядок города. В Александровском саду против Адмиралтейства существовали разные развлечения для детей зимой катания на оленях, летом — зверинец и пруды с золотыми рыбками среди дворцов, словно под присмотром бонн и гувернанток.
Марсово поле пылило в глаза при малейшем ветре, а Михайловский замок словно прищуривался одним среди многих единственным замурованным окном комнаты, где был задушен император Павел. О старом Петербурге вспоминает В. Вейдле в книге «Зимнее солнце». Дом, принадлежавший Вейдле, находился на Большой Морской около арки Генерального штаба. Французские булки из Испании — там они тоже назывались «французскими», но во Франции не пеклись.
Затем ювелир Болин со швейцаром. На углу табачная лавочка. Тут же посыльные в красных фуражках. Напротив дом мебельной фабрики Тонет — фабрика венских стульев, легких и удобных. Перейдя Невский — закусочная Смурова. В бельэтаже — Английский магазин, где продавалось английское темно-бурое глицериновое мыло. На Невском напротив — «Цветы из Ниццы», даже зимой.
Наискось от сигар — «Дациаро: поставщик всего нужного для художеств». Над ним — «Генрих Циммерман» для музыкантов. Посредине, возле окон второго этажа над улицей на чугунном укрепе «Павел Буре» — часы, показывавшие точное время.
Далее по Большой Морской — ресторан Кюба с тяжелыми кремовыми гардинами. Это, по воспоминаниям Юлии Николаевны Данзас, единственный ресторан такого хорошего тона, что туда можно было зайти приличной даме без сопровождения кавалера. Затем магазин Мюллера — лучших сундуков и саквояжей. В году драгоценности Эрмитажа решили эвакуировать в чемоданах этой фирмы.
Хранитель — барон Фелькерзам. На гранитной облицовке по Большой Морской было золотыми буквами начертано «Faberge». Напротив — важный портной Калина. Добужинский пишет в своих «Воспоминаниях», что его жена «была одета с «петербургским» вкусом в темно-синее, носила маленькую изящную шляпку с вуалькой в черных мушках и белые перчатки». О петербургских элегантных дамах пишет и Вадим Андреев в своих воспоминаниях «Отец». Рассказывал мне о них с восхищением и известный библиограф А.
Он особенно подчеркивал изящество походки. Когда я был в Белграде в году, профессор Радован Лалич указал мне на одну пожилую даму: «Сразу видна русская из Петербурга». Почему «сразу»? Держалась очень прямо и имела прекрасную легкую походку. Ночная жизнь была типична для петербургской интеллигенции: петербургский «noctambulisme» «лунатизм».
Редко поднимались раньше 11 утра. Процветали ночные кабачки, и «Бродячая собака» в особенности.
Здесь было «Ie rendezvous des distingues» «встреча избранных». Годы —е запомнились мне своими темными и скучными красками. Дома если и красились, то уже в один цвет, орнамент не выделялся цветом, да и не чинился.
Не стало красивых форм у военных. Люди ходили оборванные и во всем старом, хотя бы и имели новое, но новое было носить опасно — как бы не приняли за «буржуев».
По этой же причине не носили белых воротничков, а по большей части надевали в годы первой мировой и гражданской подобие френчей, сшитых иногда из самой «невоенной» материи, а еще чаще перешитых из старых пиджаков, сюртуков, визиток и прочей «буржуйской» одежды.
Во время первой мировой войны носили бекеши. Помню Шаляпина, садившегося в трамвай на Введенской — угол Большого проспекта Петроградской стороны; и то я запомнил его не потому, что впервые увидел «знаменитость», а потому, что бекеша Шаляпина была необычного цвета — синяя.
Когда в тридцатых годах мне рассказали, что за границей легковые автомобили имеют разные цвета и можно встретить даже красные, желтые, голубые, я как-то не мог себе это представить — настолько я привык ко всему черному в автомобильном хозяйстве. Когда перед самым арестом я заказал себе костюм за сорок рублей а это были в г. И я заказал себе темно-синий, оказавшийся по получении его просто черным. Я так его ни разу и не надел. Носил его мой брат Юра. По возвращении же из лагеря родители купили мне грубошерстный черный костюм, в котором я проходил до окончания войны.
Темно-коричневая толстовка, остальное все черное, поношенное, с темными рубашками. И бритвы у меня не было, а стриг я бороду сохранившейся с дореволюционных времен машинкой под два нуля… Таковы были цвета трех десятилетий нашей советской жизни. Погода в Петербурге менялась очень часто и всегда сопровождалась каким-то особым настроением. Зимой то тихо падает снег, то завивается или бурно мчится, то мокрыми хлопьями, то сухой крупой, то сечет лицо холодом, то нежно его остужает.
Летом духота и жара делают человека слабым и безразличным — прохожие приостанавливаются, стоят без видимой цели и заботы. Лошади падают от солнечных ударов.
Собирается гроза, и гром гулко сотрясает железные крыши домов. Нева меняет окраску: из спокойно текущей ощеривается темной рябью. Никогда не бывает город так гордо красив, как весной, особенно когда цветет наполняющая его сады и парки сирень, когда-то в Петербурге столь обильная и пышно богатая.
Ранней осенью в безветренные солнечные дни воздух прозрачен, и на Неве видна каждая деталь, а под вечер дома и дворцы на Неве кажутся аппликациями, вырезанными из бумаги и наклеенными на синий картон неба. Погода постоянно обращена к человеку. Она о нем помнит, создает ему настроение. Петербург кажется гигантской театральной сценой, «постановочным пространством» для самых больших исторических трагедий, а иногда и комедийных импровизаций.
Все это я пишу, осмысливая свои детские впечатления, в которых перемены погоды занимают особое место, ибо родители бдительно следят за тем, как я одеваюсь, выходя на улицу. То нужен башлык, и башлык можно повязать по-разному — стоячком или просто за спину, а то и обмотать вокруг шапки и шеи. Иногда галоши надо сменить на ботики, надеть гамашки или теплые чулочки. Все зависит от погоды. Петербург живет погодой больше, чем любой другой город России. Выходишь в одну погоду, а возвращаешься в другую.
Изменилась ли погода в Петербурге со времен моего детства? Что называть погодой? Если в погоду включать снег и его поведение на мостовой, тротуарах, крышах, то изменилась. Если в погоду включать дым из множества труб, когда-то поднимавшийся вертикально в низкое осеннее небо и наоборот, в очень высокое зимой или гонимый ветром над крышами, то этих эффектов погоды сейчас уже нет.
Не топятся в городе тысячи кафельных печей и больших кухонных плит, не разжигаются самовары, меньше дымят трубы заводов, и нет пароходных дымов.
Другим стал запах уличного воздуха, даже его ощущение лицом. Десятки тысяч лошадей, обдававших прохожих своим теплом, как это ни странно, делали воздух города менее «официальным». Я не оговорился: именно «менее официальным», менее безразличным к человеку. В «Поэме без героя» Ахматовой удивительно передана маскарадная атмосфера Петербурга, в немалой степени зависевшая от погоды города, таинственной в своих изменениях и тончайших нюансах.
Интеллектуальная жизнь Петербурга слабо, но касалась всех, кто жил в его пределах. Поэтому нельзя вспомнить об окружающем, ограничиваясь только тем, что видел и помнишь непосредственно.
Невольно культурная жизнь города проникала и в сознание детей, и это будет особенно заметно из последующих глав, в которых я стану писать о своих дачных впечатлениях и встречах, встречах в школе, в университете, в тюрьме, на Соловках. Поэтому сейчас пора попытаться восстановить интеллектуальный Петербург хотя бы внешне в его «интеллектуальной топографии».
Как известно, старые города имели социальную и этническую дифференциацию отдельных районов. В одних районах жила по преимуществу аристократия в дореволюционном Петербурге аристократическим районом был, например, район Сергиевской и Фурштадтской , в других — мелкое чиновничество район Коломны , в третьих — рабочие Выборгская сторона и другие районы заводов, фабрик и окраины.
Довольно компактно жили в Петербурге немцы Васильевский остров: см. Лескова «Островитяне»; немцы населяли отдельные пригороды — Гражданку, район Старого Петергофа, район в Царском Селе и пр. Этими же чертами отличались и дачные местности например, на Сиверской жило богатое купечество; квалифицированные мастеровые жили на даче с дешевым пароходным сообщением — по Неве, а также на Лахте, в Келомяках около Сестрорецкой узкоколейной железной дороги и пр.
Были районы книжных магазинов и «холодных букинистов» район Литейного проспекта, где со времен Н. Некрасова располагались и редакции журналов , кинематографов Большой проспект Петербургской стороны и др. Социальной и национальной топографии Петербурга посвящено довольно много очерков, выросших на основе «физиологических очерков» в середине XIX века и продолжавших появляться вплоть до года.
Обращает на себя внимание попытка Н. Гоголя в повести «Невский проспект» обрисовать смену социального лица Невского проспекта в разные часы дня и ночи. Моя задача состоит в том, чтобы наметить наличие в Петербурге в первой четверти XX века районов различной творческой активности. По правому берегу, на Васильевском острове, располагались учреждения с традиционной академической научной и художественной направленностью — Академия наук с Пушкинским Домом, Азиатским музеем, Кунсткамерой, где находилась и Библиотека Академии наук, являвшейся в те годы значительным научным центром, Академия художеств, Университет, Бестужевские курсы и… ни одного театра, хотя именно здесь, на Васильевском острове, на Кадетской линии с года стал существовать первый профессиональный театр — Театр Шляхетского корпуса, — того корпуса, где учились М.
Херасков, Я. Княжнин, В. Озеров и другие. Характерно, что вся эта линия научных учреждений по правой стороне Невы открывалась длинной линией одного из самых знаменитых научных учреждений России — Военно-медицинской академии.
Иным был интеллектуальный характер левого берега Большой Невы. Здесь в соседстве с императорскими дворцами и особняками знати нашли себе место не только императорские театры, кстати сказать, не чуждые экспериментов достаточно напомнить интенсивную балетную деятельность Мариинского театра, постановки В. Мейерхольда в Мариинском и Александринском театрах, театральную активность Малого драматического театра на Фонтанке и Михайловского театра в начале х годов.
На левом берегу Большой Невы на Большой Морской находился и выставочный зал Общества поощрения художеств. У Таврического сада существовала знаменитая «Башня» Вячеслава Иванова с журфиксами, на которых бывал весь интеллектуальный Петербург и даже осуществлялись небольшие постановки и интересные выступления.
На Литейном проспекте ее сменил известный «Дом Мурузи», где собирались поэты. На Надеждинской теперь Маяковского располагался Союз поэтов. На Троицкой улице функционировал «Зал Павловой», где выступал Маяковский. На Моховой улице в зале Тенишевского училища происходили дискуссии, в частности формалистов с «академистами». В зале Городской думы выступали поэт А. Туфанов и художник К. Малевич и были, если не ошибаюсь, постановки Экспериментального театра.
В Калашниковской бирже выступал Маринетти по приезде в Петербург. Городская дума и Соляной городок были центрами интеллектуальной активности с конца XIX века. У Нарвских ворот были выступления Молодежного экспериментального театра. На том же левом берегу Большой Невы в — годах существовал театрик «Голубой Глаз», где впервые была поставлена «Незнакомка» А.
Некоторое время существовало артистическое кабаре «Летучая мышь» см. Значительную роль играл на левом берегу Драматический театр В. Коммиссаржевской — , в обиходе называвшийся «Театром на Офицерской». В другом «Театре на Офицерской», располагавшемся на пустыре в деревянном строении, была осуществлена постановка оперы «Победа над солнцем» Крученых, Малевич, Матюшин.
На левом же берегу существовало возглавлявшееся А. Кугелем «Кривое Зеркало» ——; возобновлено в — , кроме того, «Старинный театр» — Напомним и о знаменитом артистическом кабаре на Михайловской площади — «Бродячая собака» — и сменившем «Собаку» «Привале комедиантов» на Марсовом поле.
Там же, на Марсовом поле, существовало «Художественное бюро» Н. Добычиной, где были художественные выставки и первое выступление супрематизма в — годах. Почти все выставки «Союза молодежи», в которых участвовали и петербургские и московские молодые художники, проходили на левом берегу — главным образом, в районе Невского проспекта.
К институтам, находившимся на Исаакиевской площади, мы еще вернемся.
Возвращаясь же к правобережной части Большой Невы, отметим, что на Петербургской стороне, помимо улицы кинематографов — Большого проспекта и Народного дома со случайной, эпизодической творческой активностью, существовал Каменноостровский проспект с сетью ресторанов дурного вкуса, преимущественно для «фармацевтов» так называли в «Собаке» богатых буржуазных посетителей : «Аквариум», «Вилла Эрнест», «Вилла Родэ» последний — ресторан с цыганами на отрезке Каменноостровского уже в Новой Деревне.
Все эти мелкие заведения только подчеркивали отсутствие на Петербургской стороне большой художественной жизни. Из немногих поздних интеллектуальных исключений на Петроградской стороне — это дом художника Михаила Матюшина и Елены Гуро на Песочной улице на левом берегу Малой Невы.
Здесь бывали Филонов, Крученых, Бурлюки и многие другие. На Большой Пушкарской улице интерес представляло в начале х годов «Общество художников», помещавшееся в деревянном доме с выставочным помещением, где была, кстати, выставка П.
Филонова среди произведений последнего помню знаменитую картину «Формула пролетариата». Представляется любопытным и следующий факт. Блок ни разу, по всем данным, в отличие от Л. Блок не бывал в «Бродячей собаке». Зато его любимыми прогулками, даже после переезда на Офицерскую, были по Большой Зелениной с мостом, ведшим на Крестовский остров здесь, на Большой Зелениной улице, происходит действие его «Незнакомки» и, как утверждает Л.
Долгополов, действие «Двенадцати»; см. Петербург: Алконост, Местом любимых прогулок Блока являлись Новая Деревня, Лесной, Парголово, Озерки, но не дальше устья Сестры-реки о северном береге Финского залива — ниже. Блок не любил изысканно интеллектуальной публики. Теперь перейдем к самому важному для литературоведов и искусствоведов факту. На левом берегу Невы на Исаакиевской площади располагались два центра интеллектуальной жизни Петербурга-Ленинграда: Институт истории искусств в разговорном названии — «Зубовский институт» и через дом от него на углу Почтамтской улицы — «Дом Мятлевых».
История и значение Института истории искусств достаточно хорошо известны и в данных заметках не нуждаются в освещении. Между тем не менее важен для интеллектуальной жизни города «Дом Мятлевых», история которого за первые годы Советской власти известна литературоведам мало. Вот некоторые факты. В «Доме Мятлевых» в году был организован Отдел народного просвещения, вошедший затем в состав Комиссариата народного просвещения до переезда Советского правительства в Москву.
Здесь бывал и А. Тогда же усилиями Н. Альтмана здесь был создан первый в мире Музей художественной культуры открыт в году. На базе музея по инициативе П. Филонова здесь в году были организованы исследовательские отделы музея. В следующем году отделы были преобразованы в Институт художественной культуры директором был К.
Малевич, живший в том же доме с входом с Почтамтской улицы; в его квартире собирались художники и поэты — бывал В. Хлебников, приходили М. Матюшин с Эндерами, поэты-обэриуты; заместителем К. Малевича был Н. В институте были отделы: Живописной культуры руководил К. Малевич , Материальной культуры руководил М. Матюшин , Отдел общей идеологии первоначально руководил П.
Филонов, его сменил Н. Экспериментальным отделом руководил П. В году в «Доме Мятлевых» в годовщину смерти В. Хлебникова была поставлена Татлиным «Зангези» с «хлебниковской» выставкой П.
В году в институте была организована последняя художественная выставка, на которую пришел некий критик Серый Гингер и, возмущенный недружелюбным приемом Татлина последний, стоя в дверях, не пропустил Серого, явившегося на следующий день переодетым , выступил с грубой и несправедливой критикой в газете.
В конце того же, года, институт был закрыт, Н. Пунин передал материалы музея в Государственный Русский музей, а Н. Суетин, А. Лепорская, М. Матюшин, К. Малевич перешли в соседний Институт истории искусств и здесь организовали «Лабораторию изучения формы и цвета». Из изложенного ясно, что правый и левый берег Большой Невы резко различались между собой в интеллектуальном отношении, настолько, что попытки Ф. Сологуба и А. Чеботаревской организовать на Петербургской стороне собственное артистическое кабаре не увенчались успехом с самого начала.
Впрочем, различие между правым и левым берегом Большой Невы не выходило за пределы ее устья. Правый и левый южный берега Финского залива резко расходились по своему значению. На южном левом берегу располагались дачные места, где в окружении исторических дворцов жили по преимуществу художники с ретроспективными устремлениями вся семья Бенуа — Николай, Леонтий, Александр; семья Кавос; Е. Лансере, К. Сомов, А. Обер, бывал С. Дягилев и другие. На северном правом берегу Финского залива располагались дачные места, где жила по преимуществу интеллигенция, склонная к творческому бунтарству.
В Дюнах жил В. В Куоккале были репинские «Пенаты», вокруг которых группировалась молодежь, жил К. Чуковский, были дачи семей Пуни и Анненковых жили Анненковы на Средней дорожке и дружили с семьей сенатора Сергея Валентиновича Иванова, с которыми мы были общие друзья , жил Горький, жил Кульбин, один год жил А.
Ремизов в пансионате около «Мельницы», на Сестре-реке. Взрослые и подростки устраивали празднества, спектакли, писали озорные стихи и пародии. В Териокском театре работали В. Мейерхольд, Н. Сапунов, Л. Блок о Блоке в Териокском театре см. Нельзя и перечислить всего того, чем примечательны в интеллектуальной жизни России северные дачные места Финского залива. В году наметился частичный отход В.
Жирмунского от Института истории искусств и сближение его с академическим направлением в науке о литературе. Жирмунский переезжает на Васильевский остров в Горный институт и начинает больше преподавать в университете на факультете общественных наук по романо-германской секции.
Начались острые расхождения, отразившиеся в дискуссиях в зале Училища Тенишевой на Моховой и в Институте истории искусств. На левом берегу Большой Невы В. Жирмунского обвиняли в «академизме». На титульном листе своей «Мелодики русского лирического стиха», вышедшей весной года, Б. Эйхенбаум написал следующее дарственное стихотворение В.
Книга со стихами Б. Эйхенбаума хранится в семье Н. Различие правого и левого берега Большой Невы ясно осознавалось в свое время. Итак, в городах и пригородах существуют районы наибольшей творческой активности. Это не просто «места жительства» «представителей творческой интеллигенции», а нечто совсем другое. Адреса художников различных направлений, писателей, поэтов, актеров вовсе не группируются в некие «кусты».
В определенные «кусты» собираются «места деятельности», куда тянет собираться, обсуждать работы, беседовать, где обстановка располагает к творческой откровенности прошу извинения за это новое вводимое мной понятие , где можно было быть «без галстуха», быть во всех отношениях расторможенным и в своей среде. Примечательно, что тяга к творческому новаторству возникает там, где появляется группа людей — потенциальных или действительных единомышленников. Как это ни парадоксально на первый взгляд может показаться, но новаторство требует коллективности, сближения и даже признания хотя бы в небольшом кружке людей близкого интеллектуального уровня.
Хотя и принято считать, что новаторы по большей части люди, сумевшие подняться над общим мнением и традициями, это не совсем так. К этому стоит приглядеться. Удивительная «связь времен».
Знал ли я, садясь в конке на империал со своей нянькой, чтобы прокатиться в Коломну и обратно, что на остановке против Никольского собора на Екатерингофском я могу заглянуть прямо в окна квартиры Бенуа. Что я буду учиться в старшем приготовительном классе в гимназии Человеколюбивого общества, где первоначально учился и А.
Что потом я перейду в гимназию и реальное училище К. Мая на Васильевском острове, куда перед тем задолго до меня перешел и он. Что моим любимым местом в Петергофе будет площадка Монплезира со стороны моря, которую и А. Бенуа считал красивейшим местом под Петербургом.
Что затем я буду долго и упорно хлопотать об издании в серии «Литературные памятники» его воспоминаний, переписываться с его дочерью Анной Александровной. И еще. Бенуа жил в Лондоне в году в «Boarding place» на «Montague street», очень вероятно — там же, где я останавливался в году. Если бы в г. В этой же гостинице, по-видимому, останавливался и Владимир Соловьев, когда приезжал в Лондон работать в библиотеке Британского музея. Все так близко и рядом. Даже в пространстве истории. Ведь А.
Бенуа видел в детстве маленького столетнего старичка — пажа Екатерины II, жившего в одном из служебных корпусов Петергофского дворца. До чего же привлекательны для детей обычаи, традиции! На вербную неделю в Петербург приезжали финны катать детей в своих крестьянских санках.
И лошади были хуже великолепных петербургских извозчичьих лошадей, и санки были беднее, но дети их очень любили. Ведь только раз в году можно покататься на «вейке»! Сперва это было обращение к финским извозчикам кстати, им разрешалось приезжать на заработки только в вербную неделю , а потом сделалось названием финского извозчика с его крестьянской упряжкой вообще.
Квартира из пяти комнат стоила половину отцовского жалованья. Весной мы рано уезжали на дачу, отказываясь от квартиры и нанимая в том же районе Мариинского театра осенью. Так семья экономила деньги. Ездили мы обычно в Куоккалу за финской границей, где дачи были относительно дешевы и где жила петербургская интеллигенция — преимущественно артистическая. Сейчас мало кто себе представляет, какими были дачные местности и дачная жизнь. Постараюсь рассказать о местности, с которой связано мое детство, — о Куоккале теперь Репино.
В «Спутнике по Финляндии» К. Грэнхагена о Куоккале сказано мало и сухо: «Куоккала 42 килом. Станция находится в одной версте от берега залива. В летнее время местность густо населена дачниками.
Однако скученность построек и отсутствие хороших дорог являются крупным недочетом в ряду прочих более или менее удовлетворительных условий дачной жизни. В особенности плохи дороги к северу от ж. Песчаная местность, покрытая сосновым лесом, в общем вполне пригодна для дачной жизни. Имеются лавки, аптека и даже театр. Лучшие дачи расположены вдоль береговой линии и отдаются внаем за высокую плату.
Недорогие дачи находятся к северу от ж. Многие из них также заняты зимою. Имеется прав. Далее мелким шрифтом напечатано любопытное сообщение: «В последние годы русской революции имеется в виду революция года.
Однако после обнаружения в окрестностях Куоккалы Хаапала «фабрики бомб» финляндская администрация в силу закона года пошла навстречу требованиям русских властей, ввиду чего многие эмигранты были арестованы и доставлены в петербургское охранное отделение».
О Куоккале, как интереснейшей дачной местности Петербурга, я писал и говорил по телевидению в фильме о К. Чуковском «Огневой вы человек». Здесь жила летом небогатая часть петербургской интеллигенции. Две дачи принадлежали зимогорам Анненковым из этой дворянской семьи, сыгравшей большую роль в русской культуре, вышел и художник Юрий Анненков ; на самом берегу против Куоккальской бухты была дача Пуни[3]. Владелец ее Альберт Пуни, принявший православие с именем Андрей поэтому часть его детей были Альбертовичи, а другие — Андреевичи , виолончелист Мариинского театра, был сыном автора балетной музыки и владельцем большого доходного дома на углу Гатчинской улицы и Большого проспекта Петроградской стороны.
Его сын стал известным живописцем во Франции под именем Жан Пюни и до конца жизни любил писать пляжи, напоминавшие ему о его счастливом детстве. Уезжая во Францию, Мария Альбертовна оставила нам два гобелена один с видом Венеции до сих пор цел у нас , Детскую энциклопедию, которую я чрезвычайно любил, миланский кофейник коричневого цвета с чашечками и еще что-то на память. Была ранняя весна. Пуни заехали в Куоккалу к отцу, и именно тогда Репин подарил отцу Марии Альбертовны ее акварельный портрет в пляжном костюме, пририсовав на нем легкий контур Эйфелевой башни, под сенью которой ей предстояло жить.
Самые счастливые воспоминания детства связаны у меня с пляжем в Куоккале. Как вчерашние, я помню дни, с утра проведенные на пляже у своей будки. Эта будка была непременной принадлежностью сдаваемых дач. Дача сдавалась только целиком. По комнатам нанимать или сдавать дачу никому еще не приходило в голову. И вот весной, как только дачники переезжали на нанятую ими дачу, хозяин водворял будку на воз и вез ее на пляж, где вместе с моим отцом они выбирали место для «нашей» будки.
Часто будок было так много, что их выстраивали в два ряда естественно, что в менее удобном втором ряду ставились будки поздно переехавших на дачу. В будке хранились шезлонги, купальные костюмы, игрушки. Я больше всего любил игрушечные яхты с килем и парусом.
Недолго был у меня и «военный корабль». Его заводили, он отплывал, раздавался выстрел, и он поворачивал к берегу. Гораздо больше мне нравилось ставить парус и руль на игрушечной яхте и пускать ее плавать косо к ветру. Море было мелким, и идти за яхточкой можно было долго…. В 12 часов на пляже мы пили молоко, принесенное утром в бутылке и закопанное в прохладный сырой песок позади будки. Счастьем было наблюдать артиллерийские учения на фортах.
Жители города приезжают сюда на отдых в тёплое время года половить рыбу. Крымский район является экономически развитым регионом. Постоянно вводятся в эксплуатацию новые предприятия и заводы. Из объектов пищевой промышленности первостепенное значение в городе имеет консервный завод, продукция которого поставляется во все области России.
Работает мукомольное предприятие, крымский винный завод. Самые известные винодельческие хозяйства в районе:. Развито химическое производство полипропиленовой тары, построены и введены в эксплуатацию стеклотарный и йодный заводы. В регионе производят кирпич, бетон, разрабатываются крупные месторождения глины.
Однако сельское хозяйство является ведущей отраслью в экономике Крымского района. Площади сельскохозяйственных угодий составляют более 90 гектаров, выращиваются зерновые культуры, овощи, плоды, бобовые, ягоды. Более 2 тысяч гектаров засевается рисом. В регионе около фермерских хозяйств и сельхозпредприятий. Развито молочное и мясное производство, построены птицефабрики и пчелиные пасеки, норковое зверохозяйство, создаются рыбоводческие фермы.
В городе функционирует 13 садиков, 9 школ, Крымский индустриально-строительный техникум КИСТ и технический колледж. Проблемы в секторе дошкольного воспитания выражаются в нехватке детских садов. Живём в Крымске 5 лет. Маленький, очень уютный, пусть даже местами неухоженный. Грязи не видела. По сравнению с другими городами, где побывали, здесь плюсов гораздо больше: близко море, климат тёплый и комфортный, прекрасная живописная природа, равнины и предгорья Кавказского хребта, чистый воздух.
Есть культурная жизнь. Правда, цены высокие и с хорошей работой сложно. Для этого вполне доступен Краснодар. В общем, нам здесь жить нравится.
Город на любителя. Неуютный и грязный. Один плюс, что море рядом. Мы с семьёй живём здесь более года, а я никак не могу привыкнуть. Хотят к нам приехать родственники в гости, а мне им показать нечего. Достопримечательностей мало, досуг в Крымске организован слабо. Не парк, а одно жалкое подобие. Развлекательных центров практически нет.
Детям и подросткам заняться нечем. Найти хорошую работу невозможно, приходится уезжать в Краснодар. У кого нет денег на жильё, но любит море, можно остановиться здесь. Переехали из деревни 3 года назад. Устроилась не без труда на консервный завод, муж работает в Новороссийске, там хоть заработать можно. В Крымске хорошо оплачиваемой работы для мужчин нет. Живём в микрорайоне, есть магазины, школа, садик.
Работаем на приусадебном участке, имеем сад. Очень нравится местная природа, горы, чистый воздух. Часто с семьёй выезжаем отдыхать на море, особенно в восхищении дети. Однако условия для жизни не совсем хорошие. Цены на всё очень большие, а зарплаты маленькие. Практически только один плюс — близко море. Крымск как район для проживания не порекомендую. Лучше выбрать Краснодар или Новороссийск. Notify me of followup comments via e-mail.
You can also subscribe without commenting. Оставить комментарий. Кинешма — достопримечательности города Кингисепп — из истории в современность Уникальный Елец всегда рад гостям Города 61 Осматриваем Тобольск и его достопримечательности Серпухов — достопримечательности города Череповец — достопримечательности с фото и описанием Достопримечательности Пскова — фото с названиями и описанием Ростов Великий или путешествие в средневековую Русь Екатеринбург?
Чем знаменит Нижний Новгород — памятка туристам Екатеринбург — достопримечательности города с фото и описанием Достопримечательности Перми — фото с названиями и описанием Переславль-Залесский — достопримечательности города с фото и описанием Достопримечательности Иркутска — старинного города Сибири Города 65 Город Орел — достопримечательности и интересные места Воронеж — достопримечательности города с фото, названиями и описанием Что посмотреть и куда сходить в Курске?
Калининград — достопримечательности города с фото и описанием Краснодар — достопримечательности города Выборг — достопримечательности города Волоколамск — что посмотреть в городе героев-панфиловцев? Карта сайта. Архитектура Аэропорт Культурное наследие Необычное Отдых за рубежом.
Крымск Краснодарский край — достопримечательности города с описанием и фото. Нет комментариев. Добавить комментарий Отменить ответ. Это интересно. Чем привлекают туристов базы отдыха в Находке? Куда пойти в Сочи с детьми: парки, дельфинарии, аквапарки, квесты с ценами, фото и отзывами отдыхающих. Курорты Туапсе: ТОП лучших мест для отдыха с ценами в году.
