Гремячая башня псков,
И все же однажды выискался такой отчаянный смельчак. Подтверждаю согласие Контакты Муниципальное автономное учреждение культуры «Централизованная библиотечная система» города Пскова. Ну, а раз подпил, то и припозднился.
В году в дар от Всеволода Аполлинариевича Васнецова — сына художника, Третьяковская галерея получила этюд «Гремячая башня. Псков» года.
Небольшая картина отразила интерес автора к древней архитектуре, который зародился у него еще в юные годы и прошел лейтмотивом через всю творческую судьбу. Композиция произведения проста. Крупным планом Аполлинарий Васнецов изобразил круглую крепостную башню с руиной стены Окольного города, справа от них — незатейливый фрагмент летнего пейзажа. Особую суровую красоту псковских укреплений художник подчеркнул при помощи «мозаики» крупных поочередных мазков. Мастерское изображение древних памятников сохранило неровную фактуру камня и «телесность» архитектуры.
Колорит этюда лаконичен в духе скупой северной природы. Цветовая гамма построена на тонкой игре охристых, зеленых и жемчужно-серых оттенков. Все овеяно духом эпоса, истории и героического прошлого города. С го года Васнецов был увлечен самобытной псковской архитектурой. В это время он работал над эскизами декораций к опере «Садко» для постановки в Мариинском театре Санкт-Петербурга.
В поисках натурных образов мастер совершил поездку в Псковскую и Новгородскую губернии, откуда им было привезено множество зарисовок каменных стен, звонниц и храмов строгого северного типа. Один из самых известных памятников — Гремячая башня — привлек художника необычным средневековым видом, духом легенд и народных сказаний.
Первоначально название «Гремячая» носила другая башня, находившаяся неподалеку над Гремячими воротами, в XIX веке она разрушилась, и ее имя перешло к бывшей Космодемьянской, которую запечатлел автор на картине из коллекции галереи. Небольшой этюд, сочетающий в себе простоту, лаконичность, владение цветом, свидетельствует об Аполлинарии Васнецове не только как о талантливом живописце природы, но и о чутком мастере архитектурного пейзажа.
Весенний пейзаж. Васнецов Аполлинарий. Только две псковские башни — Воскресенская Высокая у Нижних решеток и Космодемьянская Гремячая у Верхних решеток - имеют 6 ярусов этажей. Доктор исторических наук Владимир Валентинович Седов полагает, что итальянский мастер Иван Фрязин, посланный царем в Псков, не только восстановил 40 саженей кремлевской стены, но и участвовал в постройке Гремячей башни.
При возведении башни строителям не пришлось заботиться о сооружении фундамента.
Ее поставили на выровненной площадке природной известняковой скалы, которая служила и полом для первого яруса башни. Своеобразием башни стала пристроенная вплотную к ее западной стене каменная лестница с выходами в башню, на крепостные стены и к реке. В первом ярусе были только две бойницы, а выше их число увеличивалось. Так в верхнем для ружейной стрельбы их сделали восемь.
Бойницы нижних ярусов изнутри запирались ставнями, причем для некоторых устроили углубления в стене сбоку, куда заходили открытые ставни. Гремячей башне предназначалось важное место в системе обороны Пскова. Она прикрывала доступ в крепость по реке. По описанию Псковской крепости года в Гремячей башне был "подлаз". В крепостях нередко устраивался тайник с колодцем или спуском к воде. По описанию псковской крепости года в Гремячей башне «подлаз по Пскове-реке заделан камнем».
В году в выпущенном путеводителе по Пскову о Гремячей башне можно прочитать следующее: "Кузьмодемьянская-Гремячая наугольная башня самая красивая и изящная башня Пскова.
Особенно грандиозное впечатление она производит, если на нее смотреть с мостика через ров, или с берега Псковы у самой башни. Высота ее около 19 метров, диаметр у земли - 14 метров. Когда-то башня имела 6 ярусов-этажей: нижний - почти в скале берега с каменным сводом; остальные ярусы были отделены друг от друга деревянными полами.
В стенах видны гнезда для балок. Толщина стен нижнего яруса достигает 5 метров. В помещение нижнего яруса ведут две лестницы: наружная - отдельная пристройка и внутренняя - в стене башни. Вход во второй ярус - из наружной пристройки. На высоте этого входа пристройка имела сообщение со стеною Верхних решеток и со стеною Запсковья, так что по переходам со стен можно было попасть во 2-й ярус башни. Из пристройки же был вход в 3-й ярус. Вход в 4-й ярус был прямо с галереи Запсковской стены.
В 5-й ярус подымались по внутренней лестнице. В одной из юго-западных амбразур 5 яруса начинается лестница в 6-й ярус, расположенная в стене башни. Кроме наружных лестниц, ярусы, за исключением первого, имели внутренние сообщения по деревянным лестницам через люки пола.
Площадь пола каждого верхнего этажа была несколько более площади под ним лежащего, так как стены кверху постепенно делались тоньше. При осмотре развалин лестниц пристройки и башни следует обратить внимание на уступчатый вид сводов такой же, как и в стенных лестницах Поганкиных палат. Уступчатые своды строились во избежание оползания от крутизны уклона.
Гремячая башня кроме "слухов" имела еще и каменный подземный "подлаз"; он спускался от башни до уровня воды и использовался в боевое время для обеспечения водой защитников Верхних решеток.
Ои крытой каменной галереи в настоящее время не осталось и следов. С Гремячею башнею, до расчистки ее нижнего яруса, был связан целый ряд легенд о спрятанном в этом подземелье кладе и о спящей красавице, ждущей своего освободителя от чар многовекового сна. Одна из легенд образно называется "Заколдованная княжна".
С незапамятных времен в тайном, спрятанном глубоко под землей склепе Гремячей башни, за двумя тяжелыми железными дверями стоит гроб, установленный на крытом черным бархатом постаменте.
В гробу лежит совсем юная красавица, княжеская дочь. Красавицу ту будто бы в свое время прокляла родная мать, за что — неизвестно: то ли ослушалась родительского наказа, то ли по другой какой причине. Только лежит она теперь без движения в золоченом саркофаге в самом расцвете девичьих сил, с открытыми глазами и ярким румянцем на щеках, не в силах вымолвить ни звука. Все пространство зловещего и вместительного склепа занимают бочки с золотом, вплотную подступившие к гробу, а вход в башню и склеп стережет нечистая сила.
Однако есть средство расколдовать злые чары, наложенные на княжну. Для этого надо, чтобы отыскался добрый молодец, который смог бы 12 дней и ночей кряду отчитать без отдыха псалтырь над изголовьем девушки. Злые чары тогда рассеются, нечистая сила отступится и тому молодцу достанется красавица в жены вместе со всем золотом склепа.
Многие горячие молодые головы в попытке разбогатеть пытались выполнить условия заклятья, но едва приближались ночной порой к заветному месту, как такой жуткий страх закрадывался в душу, что навсегда пропадала охота и к золоту, и к красавице, - своя жизнь дороже! И все же однажды выискался такой отчаянный смельчак.
Ровно в полночь подошел он к башне. С грохотом упали перед храбрецом замки и цепи, со страшным скрежетом отворились железные двери, открывая юноше путь к таинственной усыпальнице. По сырым, заплесневелым ступенькам, обдаваемый замогильным холодом, спустился молодец в склеп и замер пораженный. Прямо на него был устремлен молящий взор прекрасных очей молодой княжны — красавицы, лежащей в золоченом гробу.
Боль, отчаяние, надежда смешались в ее молчаливом взгляде, и заробевший было юноша, покоряясь ему, достал из кармана заранее припасенный псалтырь и стал по нему читать. Как только начал юноша читать, страшные видения стали осаждать его со всех сторон. Вся нечисть, что находилась в башне, словно сговорилась между собой в изощренных попытках вселить ужас в душу читающего, показывая всю гнусность своей сатанинской натуры.
А молодец крепился изо всех сил, старался не смотреть по сторонам, чтобы не видеть всей этой гадости, и все читал, читал, читал… Шесть дней и ночей отчитал, а когда пошли седьмые сутки, не выдержал и задремал. В ту же минуту ликующая нечисть со злобным воем набросилась на юношу и выбросила вон из башни. Только и успел он заметить скорбно-безутешный взгляд красавицы княжны.
Нашли его ранним утром возле самого края обрыва без чувств. Двое суток после своего неудачного похода юноша не мог вымолвить ни слова.
Да и оправившись, не прожил долго и вскоре умер. А красавица княжеская дочь так и осталась в мрачном подземелье и поныне лежит там, окруженная золотом и нечистой силой, в надежде, что сыщется однажды юноша и сумеет освободить ее от злых чар. Вот этот-то звон золотых монет и слышат иногда в полночь некоторые псковичи. Когда-то, давным-давно, не только сеяли хлеб, занимались ремеслом и торговлей, строили дома и храмы, растили детей. Едва ли не постоянно, с мечом в руках, приходилось отражать им набеги рыцарских и прочих орд, вбивших себе в головы несбыточную мысль завладеть свободолюбивым народом.
Так было и в тот раз: словно стая коршунов, налетели на древний град злые, беспощадные тевтоны. Только выбрали, поганые, удобную для себя минуту. Застав псковичей врасплох, тевтоны в короткой, но жестокой схватке овладели городом, перебив немногочисленную дружину, а израненного, теряющего сознание псковского Князя схватили, заковали в тяжелые цепи и привели к самому магистру Тевтонского ордена.
Надеялись, убогие, что преклонит колена гордый Князь, признает свое поражение и запросит о пощаде. Но только не добился, как ни старались палачи-подручные, разъяренный магистр от Князя ни просьбы о пощаде, ни рабской покорности; даже стона его не услышали. Приказал тогда магистр своим псам-рыцарям выстроить на крутом берегу реки, там, где воды Псковы разбиваются о серый каменистый выступ, высокую-превысокую башню и заточить в нее мужественного пленника, чтобы тот постоянно видел и слышал с высоты темницы муки и страдания своего народа.
Уж год прошел, и даже больше, а псковичи все терпели издевательства, изнывали от тяжкого ярма орденских поработителей, и все чаще с надеждой обращали взоры к неприступной тюрьме, где томился закованный в железо, но не сломленный Князь. Каждой стон, каждая обида, нанесенная его народу, доносилась до сердца Князя сквозь толщу каменных стен, жгучей болью отдаваясь в изболевшейся душе. И поднимался он тогда с холодного каменного пола, подходил, гремя тяжкими оковами, к узкому проему окна-бойницы и обращался к псковичам с призывом восстать против ненавистных захватчиков, не щадить жизней ради обретения долгожданной свободы.
Призывы Князя подслушали тевтонские стражники и донесли об этом своему начальнику. Рассердился тот и испугался одновременно и в паническом страхе перед восстанием приказал тайно умертвить непокорного Князя. Но ничто уже не могло остановить бурной волны народного гнева. Каждый, кто только мог держать в руках оружие, бросился на заклятых врагов; не было под рукой оружия — голыми руками терзали закованных в броню тевтонцев.
Долго, яростно, молча бились псковичи с врагами целый день, не остановились и темной ночью. И уже чуть было не взяли тевтоны верх над восставшими. Но тут произошло чудо. Ослепительная молния разрезала напополам ночное черное небо, и не успели стихнуть последние раскаты оглушительного грома, как на стене на самом верху башни, появилась тень Князя.
Смертельный ужас объял тевтонов, а ободренные псковичи с удвоенной силой бросились на врага, разбили его наголову и изгнали далеко за пределы псковской земли. Правда, много и псковичей полегло в той страшной битве. Всех их с почестями похоронили на каменистом речном выступе, возле стен построенной башни — темницы. Вспомнили псковичи и своего верного Князя и хотели найти его тело, чтобы предать земле. Но пусто было в башне, только тяжелые, проржавевшие цепи змеями распластались на каменном полу.
С тех пор слава великая о Князе стала передаваться из поколения в поколение, дошла и до наших дней. Только не всякий о том знает. Но зато каждый год, в ночь смерти народного героя, доносится из башни тихий и печальный звон.
Многие утверждают, что самолично слыхали его. А башню оттого и стали называть в народе Гремячей. На окраине бывшего старого города, на Мишариной горке стоит церковь Иоанна Богослова. Построена церковь была давно, никто и не помнит когда, а вот престольный праздник исправно отмечали каждый год. В один из таких праздников и приключилась однажды с неким мастеровым история, ставшая позднее предметом частых пересудов. Жил да был в Пскове мастеровой, запамятовали как его звали.
Так вот, каждый год гостил наш мастеровой в день апостола Иоанна Богослова у своих родственников, что жили на Мишариной горке. Дело привычное и по тем временам даже несколько обязательное.
Так тянулось из года в год, может, и сейчас продолжалось бы, да положил конец гостеванью мастерового случай. Вот какой.
Тот год ничем не отличался от остальных, и начало праздника не предвещало ничего плохого. Отгостил мастеровой день и, что греха таить, подпил малость по случаю праздника и приятной кампании. Но на ногах стоял крепко и облика человеческого не терял — знал меру. Ну, а раз подпил, то и припозднился.
В гостях хорошо, но пора и честь знать, надо идти домой в город, а дело-то уже к ночи было. Идет наш мастеровой потихоньку, настроение — лучше некуда, погода — и того краше: тихая майская ночь, соловьи насвистывают, и наш мастеровой негромко напевает какую-то песню незатейливую.
Вдруг смотрит, навстречу двое знакомых вышагивают, должно быть, тоже из гостей идут. Зайдем-ка, брат, да выпьем с нами еще за компанию, - предложили земляки мастеровому. Идут и заходят в какой-то кабак, оказавшийся неподалеку. Мастеровой и ведать не ведал, что есть такой. Открывают дверь, проходят, садятся за стол.
На столе появилось вино, закуска. Разлили вино по рюмкам.
Земляки сами пьют и мастерового угощают:. А того долго упрашивать не надо.
